Только не - Игорь Толич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Своим письмом Елена невольно дала мне зыбкую надежду. Надежду, что есть хоть какой-то шанс достучаться до маленького мальчика, который давно закрыл любой доступ к себе. Всё-таки его замкнутость умела, пускай медленно, но расширяться. Меня грела эта мысль. И я решила отпраздновать свою победу в споре с логикой и пессимизмом. Сегодня они уступили место тихим чудесам.
Я налила себе бокал виски, зажгла свечи, включила кино из Рождественской подборки. Сидя под пледом и наслаждаясь каждым глотком янтарного напитка, я погружалась в дремоту уютного вечера наедине с собой. Ноутбук лежал рядом на случай, если мне вновь захочется что-нибудь сочинить. Всё-таки столько впечатлений благоприятно отражались на творческом порыве.
И я почти уснула, сомлев от алкоголя и неторопливого течения сюжета фильма.
Меня разбудил сигнал, донёсшийся из-под крышки ноутбука. Таким сигналом электронное устройство оповещало меня о приходе нового письма на почтовый сервер.
Почему-то я сразу решила, что вряд ли меня потревожила рекламная рассылка — время было позднее, вот-вот должно было наступить Рождество. Я почти слышала, как запевают ангелы на небесах, и в такой трогательный момент рассылку с предложением купить какую-нибудь безделушку можно было бы смело отнести к богохульству.
Я не ошиблась.
Мне пришло письмо, отправитель которого никак не давал о себе знать вот уже целый год.
Глава 11
Самое страшное в любой потере — не столько сама потеря, хотя и о ней можно стенать годами, но несравнимо горше и тяжелее осознавать себя фактической причиной этой потери. Тем, кто собственными руками, словами, поступками задушил девственную чистоту счастья, размазал грязной подошвой плод титанического труда, куда вобрались бесценные сокровища нашего бренного мира — любовь, доверие, родство душ.
И к своему убийственному стыду я понимала, что повинна в уходе Тони.
Я, я, я вынудила его уйти. Как глупо, как бессмысленно…
Первым моим порывом было кинуться на закрывшуюся дверь с криком: «Не уходи!», но я стояла, будто памятник безжалостной гордыне, молчала, и даже слезинки не пролилось из моих глаз.
«Вот и иди к своей Кате!» — подала язвительный голос во мне женская ревность.
Она вслепую колотила словами дряблую пустоту, проклиная прожитые вместе с Тони месяцы — месяцы счастливой эйфории, воздушных замков, заживо сгоревших надежд. И чтобы вскрыть мне вены, чтобы разом отторгнуть из меня всё то, что значил в моей жизни Тони, воображение стало рисовать мне жуткие картины: как Тони сейчас напивается в баре, как клеит какую-то дешёвую девку, похожую на высохшую мумию, как после ползёт к Кате и клянётся ей в вечной любви, а после трогает её, целует в надменный рот, запуская туда язык, бросает на кровать и срывает одежду — с неё и с себя.
Я представила их вместе голыми: они валялись в грязи и исступлённо захлёбывались ею же…
Не выдержав, я повалилась на пол. Рыдала, рыдала, рыдала…
Клаус воровато подобрался ко мне и замер, не решаясь подойти близко. Он был напуган, а я убита.
Внезапно из прихожей раздался щелчок.
Я оторвала голову от пола и увидела, как Тони входит в комнату с неимоверно огромным букетом ромашковых хризантем, таких пушистых, славных, белоснежных, трогательных, словно первая невинная любовь. Тони сел на корточки рядом со мной, протянул цветы. Я всхлипнула в последний раз и уставилась на его спокойные, жилистые кисти рук, мирно обнимающие пышное соцветие.
— Я так соскучилась, — простонала я.
— И я соскучился по тебе, родная, — ответил Тони.
Я села на полу. Мы обнялись.
Клаус, быстро оправившийся от шока, запрыгнул на колени к Тони и сунул нос в ромашковую россыпь. Он чихнул, нанюхавшись пыльцы, а мы с Тони одновременно рассмеялись.
— Прости, что так себя повела, — извинилась я.
— Ничего. Бывает.
— Я думала, ты сейчас пойдёшь к Кате…
— Ко кому?.. К Кате? — Тони нахмурился. Он взял меня за подбородок и вынудил посмотреть ему в глаза. — К какой Кате, Лиз? Откуда такие мысли?
— Она… Катя… она приходила сюда вчера.
— Что?! — судя по всему, в этот момент Тони едва удержался на корточках. — Катя была здесь?! Здесь?! Прямо здесь?!
— Да… — робко ответила я.
Тони вскочил на ноги, Клаус с испугу пулей рванул на выход из комнаты, а я осталась сидеть на полу в обнимку с цветами. Я тоже испугалась не на шутку, потому что Тони начал метаться по квартире как дикий зверь, способный порвать на клочки в любую секунду любого, кто попадётся на пути.
— Зачем ты впустила её?! Господи боже! Зачем?! — орал Тони с кровавыми глазами, и я отползла подальше от центра комнаты, чтобы он не снёс меня ненароком. — Господи, Лиз! Как она вообще нашла тебя?! Как она вообще?!. Господи!
Внезапно Тони выхватил из кармана мобильный телефон. Я подумала, он сейчас начнёт звонить Кате и орать уже на неё. Однако Тони делал что-то другое.
— Чёрт… чёрт… чёрт… — бормотал он себе под нос, падая на диван и хватаясь за волосы, почти выдирая их. — Чёрт… Мать твою!.. Стерва!..
— Что случилось, Тони?.. — тихо пропищала я из своего угла, закрываясь цветами.
— Сволочь… — Тони накрыл лицо ладонями и, казалось, ни на что больше не реагировал.
— Тони?.. — снова позвала я еле слышно.
Тони не отвечал и не смотрел больше в телефон. Я приблизилась к нему, села рядом на диван и мягко опустила руку на плечо — он весь вибрировал он злости.
— Тони?..
Единственной реакцией стало слабое мотание головой. Потом Тони глубоко вдохнул и всё-таки совладал с эмоциями, но смотреть на него было по-прежнему тяжело: полностью бледный — ни кровинки в лице, взмокший от ярости, и белки глаз залило красным. Таким Тони я ещё не видела.
— Она поставила мне программу отслеживания, — глухо сказал Тони.
— Кто?..
— Катя. Я ставил такую же программу на телефон Грише, чтобы Катя могла следить за ним. У нас троих одинаковые телефоны. Купили по акции, потому что Гриша клянчил айфон на день рождения. Я подумал, хорошая мысль всем обновить аппараты. Не только же этому
